28 августа военные врачи России отмечают свой профессиональный праздник. Для Сеченовского Университета это особенный день – готовить врачей с навыками в области военно-полевой медицины и военной гигиены здесь начали еще в начале XIX века, когда страна готовилась к войне с Наполеоном. А многие его выпускники – Пирогов, Мудров, Бурденко, Склифосовский и другие – были основоположниками различных направлений военно-полевой медицины, участвовали в войнах и многие свои открытия сделали не в тишине университетских кабинетов, а на полях сражений.

Сегодня первый МГМУ продолжает готовить военных врачей в рамках университетского Военного учебного центра – одного из четырех центров при российских медицинских университетах. А многие руководители университетских институтов, кафедр и даже академики в прошлом – военные врачи и организаторы. Один из них – заведующий кафедрой пропедевтики внутренних болезней, гастроэнтерологии и гепатологии, академик РАН Владимир Трофимович Ивашкин. Накануне профессионального праздника он рассказал, чем обучение военного врача отличается от обычного медицинского образования, какие качества врачу прививает служба в армии и на флоте и почему знание профилактической медицины в армии ценится не менее владения хирургическими навыками.

– Свой путь в медицине Вы начали с поступления в военно-медицинскую академию. Почему решили поступить именно туда?

– Я был суворовцем, учился в Тамбовском суворовском училище, закончил его с золотой медалью. Суворовцы, закончившие с золотой медалью, могли выбирать военное учебное заведение для дальнейшей учебы. Но я одновременно был спортсменом – входил в юношескую сборную Советского Союза по прыжкам в высоту. Летом после окончания училища я поехал на очередные соревнования, а когда вернулся, распределение уже закончилось. Тогда я пошел к начальнику училища и спросил, куда же меня направят. Он, помню, хитро прищурился и сказал, что есть для меня один вариант – учебное военное заведение в Ленинграде. Оказалось, это была Военно-медицинская академия, которая давала возможность получить высшее образование. Мне, мальчику из провинции, это казалось золотой мечтой, и, конечно, я согласился. Вот и все, никаких душевных порывов у меня тогда не было.

– Но ведь теперь Вы академик РАН. Невозможно же стать академиком, не влюбившись в медицину? Когда вы поняли, что медицина Ваше призвание?

– По мере раскрытия содержания учебного процесса, по мере того, как я начал посещать лекции, практические занятия, конечно, для меня стала раскрываться вся глубина и красота медицины. К концу первого курса я уже понимал, что кроме медицины мне не надо ничего предлагать, что это мое.

– Чем отличается обучение на военного врача от обычного медицинского образования?

– Как вы понимаете, я учился очень давно – с 1958 по 1964 год. Это был серебряный век Военно-медицинской академии: многими кафедрами заведовали генералы, члены-корреспонденты РАН, академики, которые прошли всю Великую Отечественную войну, Японскую войну, Финскую войну. Значительная часть преподавателей, доцентов и профессоров, состояла из старших офицеров. Поэтому была высокая дисциплина, высокая требовательность, очень серьезный контроль посещения лекций и практических занятий и, конечно, была серьезная глубина преподавания. Потом уже, продолжая свою жизнь в качестве профессионального врача, я в полной мере оценил весь объем и уровень знаний, которые нам дали в академии.

Важным было и то, что свои студенческие годы я провел в Санкт-Петербурге, мне был доступен практически весь культурный фонд России – это и Эрмитаж, и Русский музей, и Мариинский театр, и бесконечное количество других музеев и театров. Развиваться в этой среде тоже важно: это формирует культурный и человеческий багаж врача. Мне повезло, что я попал в этот город.

– А что повлияло на ваш успех как ученого?

– С первого курса я состоял в разных научных кружках. В первые годы обучения участвовал в кружке анатомии, потом увлекся хирургией, а на последних двух курсах меня увлекла даже не столько специальность, сколько личность человека, который на меня очень повлиял. Это был молодой доктор наук, профессор Евгений Викторович Гублер, заведовавший кафедрой патологической физиологии. Мы стали друзьями, и у меня была возможность работать в его лаборатории, подготовить несколько публикаций.

– Кого вы можете назвать своими главными учителями?

– Одним из моих великих учителей был академик Федор Иванович Комаров. Вторым великим учителем был академик Александр Михайлович Уголев, третьим – Евгений Викторович Гублер, который не был академиком, но тоже был великим учителем. Академик Уголев и академик Комаров оказали влияние на всю мою последующую жизнь. Александр Михайлович был номинантом Нобелевской премии за открытие пристеночного пищеварения, и я под его руководством тоже сделал ряд работ и доказал, что в желудке, в отличие от кишки, пристеночного пищеварения нет, но есть пристеночно-полостные градиенты кислотности и белкового гидролиза. Мы много работали с Александром Михайловичем Уголевым, написали две книги. Федор Иванович Комаров был гастроэнтерологом и председателем терапевтической секции ленинградского врачебного научного общества, и однажды на эту секцию он пригласил профессора Эпштейна. Он прочел лекцию о механизме секреции соляной кислоты. Меня эта лекция потрясла, и я так углубился в эту тему, что и с Эпштейном мы начали работать.

– После выпуска из академии вы служили на подводной лодке. Расскажите, какой была эта врачебная практика.

– В плавание я ушел через три дня после прибытия на Северный флот в свою бригаду кораблей, не успев распаковать чемодан. Через 2 года службы на Севере наш корабль был перенаправлен в Средиземное море и затем – в Черное море. Главная задача врача на подводной лодке – это профилактика. Перед тем как корабль уходит в автономное плавание, вся команда проходит тщательный медицинский осмотр, и задача врача состоит в том, чтобы ни один член команды не ускользнул от этого тщательного медосмотра. Если врач корабля контролирует все профессионально, то во время плавания он будет в основном заниматься контролем за соблюдением экипажем гигиенических правил: следить, как питается команда, каков психический статус моряков.

Лечение чаще всего оказывалось необходимо тем, кто получил травмы. Бывали и непредвиденные обстоятельства: острый аппендицит, фурункулы – такими вещами также приходилось заниматься. Для таких случаев нас – врачей-подводников – заранее обучали хирургии на специальном шестимесячном курсе.

– Правда ли, что у военных врачей особая психология? Чем они отличаются от остальных врачей?

– Самое большое отличие, которое ощущает военный врач, когда он приходит на работу в гражданское ведомство, – это разница в понимании и выполнении субординации. Что такое субординация? Это получение разрешения на обращение к вышестоящему начальнику. Принцип субординации у военных строго соблюдается, у гражданских – не всегда. Поэтому сотрудник кафедры может обратиться к министру, президенту без согласования со своим руководством. С одной стороны, это гарантируется демократическими правами, но на самом деле эти демократические права должны реализовываться в рамках этического кодекса. А этический кодекс требует от человека высоких моральных качеств, которые не позволяют прыгать через голову руководителя.

– Какое наставление, как старший коллега, вы могли бы дать молодым военным врачам и тем, кто только собирается начать свой путь в профессии?

– Скажу главное: чем больше человек знает, чем больше он читает, чем больше он вовлечен в культурную жизнь, тем более благоприятный багаж он создает для себя. Этот багаж обязательно поможет ему в освоении своей специальности. Почему это важно именно для врача? Потому что врач volens nolens, помимо своих профессиональных знаний, всегда оказывается в большей или меньшей степени психологом. И если у врача нет серьезного культурного багажа, его этическая и психологическая составляющая будут очень бедными. Чем глубже культурный багаж, тем больше у врача человеческих и профессиональных оснований при решении конкретных задач при лечении того или иного пациента.

– Что бы Вы пожелали военным врачам в их профессиональный праздник?

– Я желаю всем военным врачам видеть перед собой и внимательно изучать опыт наших великих предшественников и опыт русской военной медицины в предшествовавшие десятилетия. Если это военный врач-хирург, то для него автобиография Николая Ивановича Пирогова должна быть настольной книгой, если это военный врач-терапевт, то он должен иметь перед своими глазами совершенно выдающиеся достижения основоположника научной терапии Сергея Петровича Боткина. Эти корифеи дали очень многое, и военный врач должен изучать их работы.