Как разрабатывают лекарства в век высоких технологий и какие возможности для этого есть в Сеченовском Университете Минздрава России – рассказывает директор Института трансляционной медицины и биотехнологии Первого МГМУ им. Сеченова, доктор фармацевтических наук Вадим Тарасов.

 – Вадим Владимирович, какие приоритетные направления в разработке лекарств выбрали в Сеченовском Университете?

– Наша повестка формируется как за счет анализа текущих запросов отрасли, так и за счет выбора перспективных технологических направлений, которые позволят ответить на запросы системы здравоохранения и индустрии в средне- и долгосрочной перспективе. Наибольший запрос сейчас идет на разработку готовых лекарственных форм дженерических или воспроизведенных препаратов, доклинические и клинические исследования. Вместе с тем мы как самостоятельно, так и в партнерстве с ведущими российскими фармацевтическими компаниями ведем работы по созданию оригинальных лекарственных препаратов и даже инновационных.

– А в чем разница между ними?

– Инновационные лекарства – это препараты, впервые использующие новый механизм или мишень для лечения заболевания, их еще называют «первый в классе». Именно с помощью таких лекарств совершаются прорывы в лечении заболеваний. Оригинальные препараты идут уже по пути, проторенному инновационными, и отличаются новой запатентованной молекулой, которая может быть как сопоставимой по эффективности (следующий в классе), так и превосходить инновационный (лучший в классе). В мире даже существуют подходы к определению степени инновационности, поскольку инновации могут быть и в лекарственной форме. Например, применение наночастиц позволяет повысить эффективность и безопасность за счет направленной доставки.

– Поиск новой молекулы, создание таких препаратов – это всегда риск. Можно ли минимизировать этот риск в наш век высоких технологий?

– Путь создания инновационного лекарства, действительно, очень сложный и трудоемкий. Он может занимать 10–15 лет и требует огромных инвестиций. Стоимость разработки таких лекарств сейчас оценивают в 2–2,5 миллиарда долларов. Задача трансляционной медицины как раз в том, чтобы постепенно пытаться сократить этот путь за счет разных инструментов – биоинформатики, математического моделирования на более поздних стадиях, применения микрофлюидных технологий для сокращения объемов испытаний на животных и многое другое. Созданием инновационных лекарств очень интересно заниматься, но крайне дорого и рискованно. Даже если ты все делаешь правильно и с соблюдением достаточно жестких стандартов – надлежащих практик (многие слышали про производственную практику GMP – сокр. от англ. good manufacturing practice), а их свыше десятка, то шансы провала тут значительно выше, чем в любой другой отрасли. Как-то мы обсуждали эту проблему с коллегами из отрасли космонавтики. В разговоре с ними я сравнил создание инновационного лекарства с запуском ракеты. Так вот разработка такого лекарства – гораздо более непредсказуемый процесс. Ведь если, скажем, в ракете есть какие-то проблемы в определенных узлах, то их можно доработать, и она полетит. А вот если на третьей фазе клинических исследований лекарства вдруг проявились какие-то побочные эффекты, которые заранее просто невозможно выявить или предугадать, то это тупик.

– Но ведь наша отрасль еще очень молодая.

– По сути, она существует только последние 20 лет. В Советском Союзе фармпромышленность в большей степени являлась дженериковой, успешно решавшей задачи обеспечения страны лекарствами. Хотя, например, вакцины создавались оригинальными научными школами и позволяли нам конкурировать на мировом уровне, что мы и увидели в пандемию COVID-19. Всю фармпромышленность тогда рассредоточили даже не в республиках Советского Союза, а в странах, входящих в Варшавский договор. Как только договор расторгли, все, что мы строили в этих странах, перестало к нам иметь отношение. А потом развалился Советский Союз, и мы потеряли производства и научные коллективы в бывших союзных республиках. Фармпромышленность в Российской Федерации стали создавать в начале 2000-х годов благодаря стратегии «Фарма-2020». Она поднималась и развивалась на дженериках. Риски при их производстве тоже есть, но они далеко не такие высокие, как при разработке инновационных лекарств.

– А какие это риски, ведь состав дженерика уже известен?

– Информация по составу таких лекарств действительно открытая. А вот технология их изготовления – это тайна, ее никто не раскрывает. Между тем дженерик должен быть стопроцентно эквивалентен оригинальному препарату. Так что его создание – это настоящее искусство. Приведу простую аналогию: все примерно знают, что положить в суп. Но у одной хозяйки он получается вкусным, а у другой, использующей те же самые продукты, не очень. Все дело в нюансах, в технологии!

– Вы сказали, что одно из направлений в работе Сеченовского Университета – это разработка дженериков. Значит, этим искусством наши ученые овладели?

– Да, в нашем Университете мы синтезируем субстанции, то есть действующее вещество, и разрабатываем готовые лекарственные формы. Они могут быть в виде таблетки, капсулы или инъекционного раствора. Задача технологов, как я уже говорил, сделать дженерик полностью эквивалентным оригинальному препарату. Кстати, ошибочно считать, что дженерики уступают по качеству оригиналу. Нередко они его даже превосходят. Это достигается благодаря качественному подбору субстанций, высокой степени очистки, хорошему подбору технологий. Первый МГМУ сейчас обладает совершенно уникальными для университетской среды компетенциями по разработке дженерических (воспроизведенных) препаратов. Наша команда разработала более двухсот дженериков, которые уже вышли на рынок. Я говорю именно о разработке – создании технологии производства от поиска субстанций до наработки опытных партий на производстве и получении регистрационного удостоверения Минздрава. Мы собрали в нашем Университете лучших специалистов в этой области, которые создают препараты по самым высоким стандартам ведущих российских фармкомпаний. Наши компетенции в этом плане открыты для игроков рынка, и мы можем выполнять какие-то проекты для наших партнеров или реализовывать совместные проекты.

– Следующий этап после разработки готовых лекарственных форм – это проведение анализа этих препаратов и доклинические исследования. В Сеченовском Университете их делают?

– Для дженериков доклиника практически не требуется. А вот для оригинальных препаратов она нужна и важна. Наш Центр доклинических исследований сейчас – один из лидеров в России в данном направлении. Через него прошло уже более двухсот двадцати препаратов за последние пять лет. Самый известный наш проект – это доклинические исследования первой отечественной вакцины от коронавируса «Спутник V». Через нас прошло множество других вакцин и препаратов. Они успешно вышли на рынок и уже используются в лечении пациентов. Среди них – лекарства для лечения ковида и других инфекционных заболеваний, препараты, которые применяют при онкологии, патологиях сердечно-сосудистой системы, сахарном диабете второго типа, неврологических заболеваниях и многих других.

Помимо этого, в нашу трансляционную цепочку входит блок, связанный с регуляторикой. Дженерики мы умеем делать «под ключ» – начиная от поиска сырья и заканчивая трансфером на производственную площадку и выпуском трех серий на производстве. В этом тоже наша уникальная особенность. Мы можем сопровождать весь процесс вплоть до получения регистрационного удостоверения Минздрава. Еще одно важное преимущество нашей команды – мы можем параллельно разрабатывать не один-два дженерика, а сразу десять-двадцать. Еще год назад у нас такой компетенции не было. А сейчас мы можем ее реализовывать.

– Вы говорили о доклинических исследованиях, а затем лекарству нужно пройти еще клинические, так?

– Да, клинические исследования – это важная составляющая трансляционной цепочки. Сейчас, помимо проведения таких исследований, Сеченовский Университет выполняет функцию контрактно-исследовательской организации. То есть мы можем не просто выполнить часть исследований, но и составить протокол исследования, привлечь другие площадки, обеспечить логистику, биостатистику и мониторинг. Раньше таким функционалом обладали только коммерческие структуры – контрактно-исследовательские организации. Кроме того, у нас есть успешный опыт проведения оценки технологии здравоохранения. Эту процедуру делают, чтобы оценить возможность включения лекарства в ограничительные перечни. Например, в перечень жизненно необходимых и важнейших лекарственных препаратов (ЖНВЛП) и других.

Также отмечу, что на всех стадиях разработки лекарств мы сотрудничаем с лидерами российского фармацевтического рынка, выполняя как контрактные исследования, так и совместные проекты. Это, например, компании «Р-Фарм», «Генериум», «ХимРар», «Биокад», «Фармасинтез», «Промомед», «Нанолек», «Сотекс», «Петровакс» и многие другие. С некоторыми фармацевтическими компаниями мы разрабатываем не только лекарства, но и диагностические тест-системы. Например, у нас есть хорошие наработки для диагностики ревматоидного артрита, а также несколько тест-систем для выявления онкологических заболеваний.

– Какие лекарства сейчас разрабатывают в Университете?

– Сейчас мы создаем лекарства, необходимые для обеспечения технологического суверенитета нашей страны, то есть критически важные препараты для импортозамещения. Также у нас идут проекты по разработке оригинальных и инновационных лекарств. Мы их ведем как в партнерстве с фармацевтическими компаниями, так и самостоятельно.

– При каких заболеваниях будут использовать ваши разработки?

– При всех социально значимых заболеваниях – онкологии, сахарном диабете второго типа, неврологии, заболеваниях сердечно-сосудистой системы и других. Например, мы разрабатываем лекарство для лечения трижды негативного рака молочной железы. От него, к сожалению, погибает немало пациенток. Сейчас мы создаем платформенное решение, которое поможет этот вопрос закрыть. Есть еще очень хорошая платформа, которая может обеспечить прорыв в лечении некоторых гинекологических заболеваний, связанных с дисбалансом микрофлоры. Это наша оригинальная разработка. Мы создаем особую лекарственную форму, которая позволяет включать в один препарат про-и пребиотики.

– В этом году Сеченовский Университет подтвердил соответствие международным требованиям GLP. Какое значение имеет сертификат GLP для развития Университета как одного из лидеров исследовательской и инновационной деятельности?

– Минздрав сегодня не предъявляет обязательных требований к наличию у центров сертификата или аккредитации GLP. В российском регуляторном поле пока это добровольная процедура. Сводом норм и правил GLP во всем мире регулируется качество результатов лабораторных исследований лекарств. Мы провели сертификацию, потому что это важно для наших заказчиков – самых строгих регуляторов. В дальнейших планах – пройти аккредитацию GLP. Это более сложный процесс, хотя процедуры во многом похожи. Мы сделаем это, чтобы еще больше повысить и закрепить наш статус одного из лидирующих центров. Кстати, по опыту проведения исследований «Спутника» в нашем центре, когда многие международные агентства потом изучали результаты наших клинических исследований, могу сказать, что мы получили очень мало замечаний. Все они носили технический характер – касались оформления документов и некоторых нюансов при организации работ.

– Как планируете развиваться в дальнейшем?

– Мы хотим укрепить свои позиции на российском рынке, чтобы Сеченовский Университет и те партнерства, которые у нас есть и будут в дальнейшем, позволили нам быть контрактной площадкой номер один для фармацевтики. У нас есть все, чтобы стать лидером в разработке полного цикла химических препаратов, дженериков и оригинальных препаратов. Мы можем проводить клинические исследования любых лекарств. Еще одна наша глобальная задача – выстроить партнерство с международными фармкомпаниями и инвесторами, которое позволяло бы нам доводить наши оригинальные разработки до готовых продуктов.

 

Беседовала Вероника Флора